Новый скандал в Богемии - Кэрол Дуглас

Одна из сидящих женщин захныкала – этих дамочек оказалось несложно напугать. Ирен же чувствовала себя как рыба в воде: она обожала публику. Она готова была выступать перед кем угодно, даже – или в особенности – перед теми, кто не желал видеть ее спектакль.

– Я должна признать, что мои голос, ум и внешность – легкая мишень, – подвела она итог. – Что еще остается делать праздным людям? Только вести пересуды о других, – язвительно пояснила она. – Но вы нанесли оскорбление моей семье, моему честнейшему мужу, простому английскому адвокату, пусть и привлекательной наружности. Как же сильно вы ошибаетесь!

– Неужели? – желчно поинтересовалась дама у зеркала. – Месье Нортон уже заслужил парик судьи?

Ирен остановилась и мило улыбнулась:

– Вы ошибаетесь в том, что считаете его недостойной партией. Вы, дамы, страдаете близорукостью. Я же смотрю далеко вперед. У меня действительно мало украшений, только те, на которые я заработала сама или которые мне подарили люди, благодарные за работу моего слабого, по вашим словам, ума. Это дает мне бесценное преимущество. Конечно, вы с вашей одержимостью иметь все и сразу, вряд ли разглядите его. Возможно, мои жалкие побрякушки скромны и их немного. Но ни один из моих сапфиров не замаран воспоминаниями о глупостях и унижениях, которые пришлось пережить, чтобы заполучить его. И мне не приходилось в скуке изучать потолок, чтобы получить один за одним бриллианты на ожерелье. Ни для одного из моих рубинов не была ценой потеря самоуважения и чести.

Женщины, потупясь, молча слушали монолог Ирен.

– А что касается моего скромного брака, – продолжала она, – то меня необыкновенно утешает вид мужей и любовников таких дам, как вы. Их внешние данные не идут ни в какое сравнение с моим мужем, как вы сами изволили заметить. Мне никогда не придется обнимать самовлюбленного графа, толстого, как будуарный пуфик, или пресмыкаться перед промышленным магнатом ради нескольких дорогих побрякушек. Мне никогда не придется пялиться в потолок. По правде говоря, я выбрала лучшую участь, потому и стала предметом столь яркого интереса в вашем кружке сплетниц. Я ни на что не претендую. Именно это вас и оскорбляет. И вы совершенно правы. Для вас я опасная женщина.

Ответом ей по-прежнему было молчание.

– А теперь, – Ирен торжественно подвела свою речь к концу, взмахнув хлыстом, как скипетром или волшебной палочкой, – вы можете возобновить свои ничтожные пересуды. Забавно было бы послушать, о чем вы станете говорить, когда я уйду. Я даже попрошу мисс Хаксли описать всю эту сцену. Возможно, я уделю вам главу в своих мемуарах.

Все женщины разом уставились на меня, сдвинув брови. Я еле дышала. Если бы не Ирен и ее хлыст, думаю, они разорвали бы меня на куски. Свидетелей никто не любит.

Когда мы вернулись в свою гардеробную, до нас доносились только шепот и шелест платьев.

Ирен сидела на краешке дивана в своей сорочке с оборками. Она выглядела, как наказанная школьница, которая готовится выслушать нравоучения. И совсем не была похожа на человека, который минуту назад сжимал в руках хлыст.

Я вся дрожала от нервного потрясения, а теперь еще и от праведного гнева.

– Ты устроила сцену! – выдавила я хриплым шепотом.

Моя подруга кивнула.

– Ты вышла к ним в нижнем белье!

Она ничего не ответила.

– Ты лишила себя возможности стать моделью для показов месье Ворта.

Ирен смиренно посмотрела на меня огромными янтарно-карими глазами и вздохнула:

– Наверное.

– И это все твоя вина, – продолжала наступать я.

– Знаю.

– Такие сплетни не стоят того, чтобы на них отвечали.

– Это правда.

– Ты ничего не приобрела, только потеряла.

– Я не спорю с тобой, Нелл.

– И что же?

– Ты о чем?

– Что ты собираешься теперь делать?

Ирен медленно поднялась с дивана. Вид у нее был подавленный. Она огляделась в поисках своего шелкового платья.

– Очень мудро! – воскликнула я. – Лучшее, что можно сделать, – это поехать домой и забыть обо всем, что произошло.

Однако Ирен направилась к вешалке с фиолетовым нарядом.

– Что ты задумала, Ирен?

Она сняла платье с крючка и бросила его на диван:

– Так ты поможешь мне надеть его, Нелл? Или мне позвать горничную?

– Неужели ты намерена продолжать все это безумие?

– Ну, раз уж я устроила сцену, то вполне могу устроить еще одну, только на этот раз оденусь получше. – Моя подруга скорчила гримасу. – Было бы невежливым уйти, не показав Вортам то, что они хотели. Думаю, тебе придется покрепче затянуть мой корсет, Нелл. С платьем «Либерти» я ношу его довольно свободно.

Я не стала тратить силы на спор, а просто подошла к Ирен и затянула ленты на корсете как можно туже.

Через пару минут я уже несла шлейф фиолетового платья, глядя, как длинный разукрашенный подол струится передо мной, будто яркий хвост ящерицы.

Когда Ирен появилась в гостиной, голоса мигом стихли. Все взгляды были направлены на нее. Но на этот раз дамы смотрели не украдкой, а открыто, с неприязнью и жадным любопытством. У самой лестницы, которая вела в покои Ворта, к нам подошла манекенщица. Я внутренне была готова к тому, что нам публично откажут в приеме.

Ирен остановилась с легкой улыбкой. Точно так же она улыбалась, когда король Богемии показал свою низменную сущность.

В платье Ворта моя подруга выглядела настоящей королевой. Целая дюжина женщин в салоне, вместе взятых, не могли бы сравниться с ней, будь то покупательницы, модели или двойники самых известных красавиц мира.

Манекенщица отошла в сторону, не сказав ни слова, и тяжелая юбка Ирен, покачиваясь, поплыла вверх по лестнице. Я шла позади. Уже почти поднявшись, мы услышали, как внизу защебетали голоса и зазвучал смех. Во всяком случае, это услышала я; Ирен не подавала виду, что замечает что-либо.

У дверей салона нас встретил спаниель. Мистер и миссис Ворт все еще сидели на кушетке с мрачными лицами. Ирен прошлась перед ними и, эффектно развернувшись под конец, остановилась.

– Конечно, на мне нет никаких аксессуаров, – начала она без предисловий, – ни перчаток, ни…

– Никаких драгоценностей, – резко перебил ее месье Ворт.

Они обо всем знали. Конечно знали. Человек, который обслуживает высшие круги аристократии, должен был чувствовать любое подводное течение в своей среде. Публичная сцена в гардеробной могла захлестнуть волной его модный дом.

Я вся вспыхнула, но Ирен осталась невозмутимой, хотя в воздухе витало лишь одно слово: «скандал».

Месье Ворт посмотрел на свою жену. Серьезное выражение лица сделало и без того строгие черты Мари совсем каменными.

– Немного драгоценностей, – скромно поправила Ирен.

– Что ты думаешь? – спросил жену месье Ворт.

Перед нами словно выросла стена неодобрения.

– Никаких драгоценностей, – медленно отчеканила мадам Ворт, будто зачитывая приговор.

Ирен говорила дамам в гардеробной, что драгоценности и богатые мужчины не важны. Однако они имели колоссальное значение в искусственном мирке рю де-ля-Пэ, Парижа, Франции и Общества с большой буквы. И теперь Ирен снова откроет для себя всю силу этой чудовищной правды, как тогда, в Пражском замке, больше года назад.

Ирен по-прежнему стояла без движения, словно статуя. Я сжала руки и прикусила губу, не в силах смягчить удар.

Мадам Ворт взглянула на меня, заметив мой жест. По ее суровому лицу пробежало удивление.

– Ты права, – сказал ее супруг. – Я не желаю, чтобы хоть что-то постороннее отвлекало от моих творений. Я сам создам украшения. Водопад из драгоценных камней. И наверное, изумрудные сатиновые перчатки. Неожиданный штрих. – Он посмотрел на Ирен, словно вдруг вспомнив, что она живая: – Это платье я сшил для королевы Италии, но я сделаю для вас копию, и еще один наряд разработаю уже лично для вас.

– Но я хотела для начала только одно платье… – пролепетала Ирен.

– Два, – властно поднял палец Ворт. Он прищурил глаза, отчего они стали еще более некрасивыми: – Я вижу перья, много перьев.

– Как на твоих платьях павлиньего цвета, – подхватила мадам Ворт.

– Павлиньи перья! – мечтательно произнесла Ирен с тем же выражением, с каким она разглядывала фиолетовое платье, пока оно еще висело на вешалке. – Обожаю этот цвет!

Ворт кивнул:

– Я создавал такие платья два раза. Одно давным-давно, когда юбки еще были с кринолином, и на них можно было творить, как на холсте. Это был наряд, целиком расшитый павлиньими перьями. А другое – недавно, для леди Керзон. Его сплошь покрывал узор, имитирующий перья.

– А вместо ярких «глазков» он использовал переливающиеся зеленые крылышки жуков, – добавила его жена.

– Неужели? – восторженно воскликнула Ирен и захлопала в ладоши, как наивная девушка в театре, впервые увидевшая своего кумира. – Восхитительно!